Народ на Ходынское поле стал прибывать еще с вечера, с намерением провести ночь на свежем воздухе, а утром включиться в программу. Не менее полумиллиона людей скопилось к утру между городской границей и стеной из 100 буфетов. Горсточка полицейских и казаков, отправленных на Ходынское поле "для поддержания порядка", почувствовала, что положение становится угрожающим и что ей не справиться с этой стихией. Когда по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит, народ ринулся к временным деревянным строениям. Раздатчики, понимая, что народ может снести их лавки и ларьки, стали бросать кульки с едой прямо в толпу, что лишь усилило сутолоку. Полицейские, не смогли сдержать натиск толпы. Подкрепление прибыло лишь к следующему утру.

По официальной статистике, в этом "прискорбном событии», омрачившем "блистательное течение коронационных торжеств", как именовалась Ходынка в опубликованном вечером лаконичном сообщении властей, пострадало 2690 человек, из которых 1389 погибли. Истинное же число получивших разного рода увечья, ушибы и травмы (включая и психические потрясения) вряд ли поддается учету. Во всяком случае, как отмечалось в литературе, еще долго в окрестностях Москвы находили трупы в беспамятстве бежавших оттуда людей.

О случившемся доложили великому князю Сергею Александровичу и императору Николаю II. Место катастрофы было убрано и очищено от всех следов разыгравшейся драмы, программа празднования продолжалась, что возмутило москвичей. На Ходынском поле оркестр под управлением известного дирижёра Сафронова играл концерт, к 14 часам прибыл император Николай II, и на поле состоялся парад. Встав перед выбором: довести до конца праздничную программу по намеченному плану или же внести в нее изменения в соответствии со сложившейся ситуацией, - Николай оказался в крайне затруднительном положении. Вряд ли не был он по-человечески огорчен и расстроен случившимся. В то же время его не могло не беспокоить, что съехавшаяся со всего света такая масса людей прибыла в Москву именно на торжества, на которые, к тому же, были израсходованы немалые средства. И ни его нравственное чутье, ни общеизвестные его религиозные чувства не подсказали ему единственно верного решения.

Празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлёвском дворце, а затем балом на приёме у французского посла. Многие ожидали, что если бал не будет отменён, то, по крайней мере, состоится без государя. По словам Сергея Александровича, хотя Николаю II и советовали не приезжать на бал, однако царь высказался, что хотя Ходынская катастрофа — это величайшее несчастье, однако не должно омрачать праздника коронации. Николай II открыл бал с графиней Монтебелло (женой посланника), а Александра Фёдоровна танцевала с графом. Через день состоялся другой, не менее грандиозный и роскошный бал, который давали родной дядя молодого императора московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович и его aвгустейшая супруга, старшая сестра императрицы Елизавета Федоровна. Heпрерывно продолжавшиеся в Москве праздники завершились 26 мая опубликованием Высочайшего манифеста Николая II, содержащего заверения в неразрывной связи государя с русским народом и его готовности к служению на благо возлюбленного Отечества.

Тем не менее впечатление от московских торжеств не только у российской, но и зарубежной общественности осталось достаточно тяжелое. Одна из эмигрантских брошюр, выпущенных в том же году в Женеве, обвинила императора в неспособности соблюсти даже внешние приличия. В полной мере это относилось и к его ближайшим родственникам. И хотя со стороны императорской семьи были сделаны пожертвования в пользу пострадавших в размере 90 тысяч рублей, разослана по больницам для раненых тысяча бутылок портвейна и мадеры, а сам государь посещал лазареты и присутствовал на панихиде, его репутация была подорвана и оттолкнула от него не только значительные слои населения, но и многих близких к трону людей, возлагавших на молодого царя свои надежды на перемены в России. Сергей Александрович с тех пор получил в народе титул "князя Ходынского", а позднее революционеры окрестили императора Николаем Кровавым - не только за расстрел 9 января 1905 г., но и за "Ходынку".

Все происшедшее в дни коронационных торжеств приобрело в последующие годы поистине символическое значение. И не только потому, что с этого момента началась цепь последовательных, неотвратимо толкающих страну к катастрофе событий, которые приобрели в свою очередь уже постоянный кровавый оттенок. Можно даже сказать, что в этом трагическом эпизоде в концентрированном виде спроецировалось время правления Николая II. Именно тогда отчетливо проявилась неспособность в общем-то неглупого императора точно и чутко реагировать на изменения ситуации и адекватно ей корректировать собственные поступки и действия властей. По всей вероятности, ему было просто не дано должным образом отвечать на живое течение общественной жизни. Но если в судьбе частного человека это, как правило, имеет малое значение, то для главы такого авторитарного государства, как царская империя, этот недостаток был чреват очень тяжелыми последствиями.

Начавшиеся за здравие и кончившиеся за упокой коронационные торжества символически растянулись более чем на два десятилетия царствования Николая. Взошедший на престол в относительно спокойное время, встреченный с надеждами и симпатией достаточно широких кругов населения страны, он подошел к итогу своей жизни с фактически подорванным государством и отвергнутый своим еще вчера царелюбивым, терпеливым и покорным народом.